Есть вещи, которые нельзя купить. Пиздец, меня это пугает!

Ещё он сказал мне, что в наших отношениях всё было правильно и хорошо, так как, чтобы владеть моей душой, надо выучиться сначала владеть моим телом.

Честно признаться, мне кажется, что большинство конфликтов – это конфликты двух эгоизмов. Из которых каждый доказывает, что его интересы важнее. А звание эгоиста, как переходящее знамя, достается проигравшему. То есть более сильный эгоист, который смог доказать более слабому эгоисту, что он вовсе не эгоист, а ему на самом деле все нужно в первую очередь, побеждает. А второй остается в звании эгоиста с несостоятельными эгоистичными претензиями.

Рассмотрим на примере. Когда мы со Стасом ещё только встречались. Итак, два эгоиста пришли домой, и один хочет есть, а второй хочет замуж. И начинается:

- Приготовь-ка мне что-нибудь, Анюткин.

- Я хочу спать.

- Ну сначала приготовишь, а потом отдохнёшь.

- Нет, приготовь себе сам.

- Тебе что, сложно? Не будь эгоисткой.

- Я эгоистка? Это ты эгоист! Я, между прочим, тебе ничем не обязана. Я тебе не жена.

Спрашивается, что же будет с двумя эгоистами дальше?

Не исключено, что эгоист, желающий замуж, сломается и пойдет готовить ужин. И будет эгоистом-неудачником, в то время как первый будет победителем, а вовсе не эгоистом.

Или голодный эгоист повлачится на кухню варить пельмени и думать о том, какой он никчемный, а победивший эгоист отправиться отдыхать, предварительно наложив маску.

Еще есть небольшой шанс, что эти эгоисты очень хорошо друг к другу относятся. И, слегка поорав друг на друга, устыдятся и будут чувствовать себя жуткими эгоистами. Оба.

Эгоистичный вывод: Чтобы не быть эгоистом, нужно быть эгоистичнее всех.

Я хочу, чтобы меня проводили без очереди и не заставляли по вечерам готовить еду. Хочу «Бентли». Все время хочу спать, особенно по ночам. И не хочу работать, докуривая окурки и прожигая себе дыры в животе растворимым кофе, в три часа тридцать две минуты утра. Хочу быть самой красивой. Хочу, чтоб все сами догадывались, когда я обиделась. Чтобы любили меня сдержанно, но безмерно. Но при этом так, чтобы не надоело. Хочу, чтобы тот, кто меня бы любил, был самый остроумный, самый непредсказуемый, самый обаятельный и… в меру эгоистичный. Но чтобы ради меня он свой эгоизм преодолевал. И чтобы в меня всегда влюблялись интересные и достойные люди. Хочу, чтоб никто не забывал про мой день рождения. И дарил мне как раз то, что я в этот момент хочу, но только в два раза лучше. Чтобы меня прощали. Чтобы понимали и воспринимали правильно.

Я эгоист, и я хочу всё иметь и ничего при этом не делать. Я хочу, чтобы жизнь была как в пятизвездочном отеле all inclusive. Где всего полно, всего в избытке, все в неограниченном количестве и ни за что платить не надо.

Совсем не пишется. Как будто внутри меня перегорела лампочка.

Как будто живу на автопилоте.

По привычке.

Как будто жду чего-то, но ничего не происходит.

А - апрель нашей встречи

Б - бульвары у Прудной

В - волос твоих ветер

Г - горячие губы

- Что делает мужчину идеальным?

- Интеллект!

Ты забыл, что кроме зрачков у меня в глазах треугольники…

Читать стоит тем, кому данная тема интересна. Выкладываю переработанную мною статью.

читать дальше«(…) Ибо душа всякого тела есть кровь его» (Левит XVII, 14)

Не вдаваясь в географические и хронологические детали, можно сделать вывод, что с давних пор в человеческом воображении живут сверхъестественные существа, жаждущие крови. В глубину тысячелетий уходит легенда о Лилит («Lilitu»), вавилонской демонице, пьющей кровь детей. Многие авторы считают, что первые легенды о мертвецах, питающихся кровью живых людей, появились в VI в. до н.э. в Китае. Но эти вампиры еще не являются вампирами в прямом смысле слова.

Вампир – продукт европейской цивилизации. Ламии, эмпузы и стриги, как и вампиры, вера в которых появилась в более позднее время, пьют кровь у спящих. Налицо сходство слова «stryge» (дословно «вампир», «вурдалак») с румынским «strigoï» - так в Румынии с XVII в. Называли вампиров. Ламии, эмпузы и стриги считались не бесплотными божествами, способными принимать человеческий облик, чтобы соблазнять смертных. Этим они предвосхитили суккуб христианской эпохи. В еврейских преданиях очень напоминает ламий перевоплотившаяся из вавилонской Лилит получившая то же имя жена Адама до сотворения Евы. Отвергнутая первым человеком, Лилит впоследствии становится повелительницей демонов и злых духов.

Большое влияние на веру в существование вампиров оказал неоплатонизм. Христианство привнесло сюда идею о жизни после смерти. Душа грешника должна быть спасена искуплением, если он покается и, главное, примет последнее Причастие. Таким образом, спасение не распространяется на тех, кто не получил последнего миропомазания или не был погребен на кладбище, как, например, самоубийцы и отлученные от Церкви. Это и создало почву для веры в привидения и вампиров.

В Европе на протяжении XIV-XV вв. были описаны лишь единичные случаи проявления вампиризма. Особо велика недобрая слава Влада IV (1431-1476), воеводы Валахии, получившего прозвища: Цепеш (сажающий на кол) и Дракула (уменьшительное от «дракул» - «демон» или «дракон»). Он является одновременно и национальным героем Румынии, храбро боровшимся за освобождение своей страны от оттоманских захватчиков, и кровавым тираном, ради собственной прихоти посадившим на кол тысячи людей. Имя его стало нарицательным и уже неотделимо от понятия «вампир». Четыре века спустя его жестокость привлекла внимание Брема Стокера, вдохновив его на создание знаменитого Дракулы.

В Греции вера в то, что мертвецы могут избежать разложения и выходить из могил, существовала очень давно. Этих живых мертвецов называли «vrykolakas», по-русски слово звучит как «вурдалак».

В XVIIIв., наконец были сведены воедино три главные черты, отличающие вампира – вампир это «призрак во плоти», а не бестелесный демон, ночью он выходит из могилы пить кровь живых, чтобы продолжить свое посмертное существование, и, наконец, его жертвы после смерти так же становятся вампирами.

Кино несколько видоизменило образ легендарного вампира, преувеличенно выделив одни черты и приглушив другие. Отсутствие отражения в зеркале, например, не считается универсальной чертой вампира. Это поверье существовало только в некоторых германских областях. Тамошний вампр не имел ещё и тени, ведь отражение и тень символизируют душу, которой нет у живого мертвеца. Гипертрофированные зубы – это лишь зрительно «выигрышный» признак, созданный литературой и кино.

Как правило, вампир не кусает свою жертву, он высасывает кровь скорее через поры кожи, либо умерщвляет на расстоянии. Принято считать, что вампир перевоплощается в любое животное, а так же в туман или в соломинку. Ещё одно уточнение: чеснок так же не является универсальным средством против вампира, вопреки поверью, особенно распространенному в Румынии. А вот в том, что вампир может действовать только ночью и должен вернуться в свою могилу до первых петухов, сходятся все. Он боится освященной воды, а так же освященных просфор и креста. И, наконец, положить конец самому бытию вампира можно, пронзив ему сердце.

Впрочем, так поступать нас учит кино.

Люди, рожденные от союза вампира и смертной, обладают даром безошибочно угадывать мертвецов-кровососов. В Сербии их называют «вампируч» или «вампирович», в Богемии и Венгрии – «дампиры».

Вообще, после смерти любой человек может стать вампиром. Но есть определенная группа людей, для которых это превращение наиболее вероятно: отлученные от Церкви, самоубийцы, принявшие насильственную смерть, колдуны, мертворожденные дети, а также каждый, кто похоронен не на христианском кладбище. К категории тех, кто легко становятся вампирами, относятся люди с очень темными или светло-голубыми глазами, с рыжими волосами или с красными родимыми пятнами на теле.

Чтобы уничтожить вампира, необходимо прежде всего проткнуть его сердце деревянным колом. В России для этого используется осина (из этого дерева был сделан крест Христа. В других странах предпочитают терновник, напоминающий о венце Христа. Действие, которое в Румынии называют «великое исправление», производится на заре, с первыми лучами солнца; тот, кто совершает обряд, должен вонзить кол одним ударом, если тело не рассыплется в прах, его обезглавливают и сжигают, а пепел развеивают по ветру, либо закапывают на пересечении двух дорог.

В конце XVIII в. вампиризм становится в романтизме излюбленной метафорой смертельной страсти. Это отклонение от мифа, так как никакого сексуального подтекста в традиционных поверьях о вампирах не было.

Смерть необъятней, чем жизнь. И потому жизнь ценней, так как она мимолётна.